2.
читать дальшеЕсли бы люди могли только представить, откуда берется снег. Но такие очевидные вещи простым людям уже неведомы. И хоть человек может найти тысячу оправданий своей глупости, объясняя появление снега хитрыми науками, он так и останется далек от правды. А ведь было бы достаточно взглянуть на обычную снежинку и все стало бы ясно. Можно было бы допустить невозможное и необычное. И просто поверить. Увы, людские умы потеряли способность постичь волшебное. А людские сердца разучились волшебство чувствовать. Поэтому им даже невдомек, что снег плетут на небесах ангелы. И именно благодаря им, так красива бывает зима.
Да, они сплетают каждую снежинку своим волшебством и бросают вниз. Снежинки медленно падают, кружатся в морозном воздухе. И если можно было бы двигаться с высоты вместе с ними. То стало бы видно весь этот мерцающий мир; замерший, застывший, остекленевший в преддверии сказки. И тогда можно замерев на миг, почувствовать сквозь морозный воздух - дух Рождества. Как перезвон колокольчиков, тихий, едва слышный. Если бы только мог обычный человек так замереть над миром, то увидел бы в отдаленных горах живой блеск. Самый живой среди всего заснувшего мира. И приближаясь вместе с падающим снегом к этому живому блеску, узнал бы в нем спрятавшийся в горах от обычного людского взгляда сказочный город Сноувитвиль. Он был мертв, уже очень-очень давно, но сейчас среди остекленевшего мира он стал самым живым. Метели кружили над ним и заметали его снегом, все больше и больше скрывая его от нас. И можно спуститься ниже, чтобы различить в беснующейся снежной мгле смутные и едва различимые силуэты домов. Вот. Вот он, Сноувитвиль. Его ворота закрыты и видно как жмется к ним маленькая укутанная снегом сторожка. В ее оконце горит мягкий желтый свет. И, кажется, будто вся эта сторожка съежилась. Вся, со всеми своими стенами, покатой крышей и маленьким окошком, потянувшись от холода, ветра и снега в свое уютное и теплое нутро, где сидит самый обычный сторож.
Здесь было тепло и уютно. Зимняя стужа сюда не проникала. Джером пил горячий чай с жасмином и слушал, как воет за окном ветер. В камине тихо потрескивал поленья. И сейчас Джером чувствовал покой своего, по-настоящему своего теперь, маленького дома. Прошло уже довольно много времени, как он здесь поселился, но хозяином почувствовал себя только сейчас. Много пришлось сделать. Казалось, маленькая сторожка впитала в себя самую лютую скверну всего Сноувитвиля. Все самое мерзкое, ветхое, мертвое. Джером изменил все. Он проник в каждую трещинку, пророс в каждый шов, залатал каждую рану. Больше не скрипели половицы, не проникал сквозняк. Сторожка не просто воскресла, она переродилась. Джером заполнил пустоту этого дома своим маленьким уютным миром. Он обставил комнату высокими шкафами и усеял их полки книгами. Их было не просто много. Они теперь были везде. Длинными вереницами, колоннами, стопками. Книги, тома, фолианты. И самым впечатлительным после книг были картины. Старинные, необычные и очень красивые. Это были величественные и мрачные по своей красоте изображения замков, башен, руин и кладбищ. Над каминной полкой висела самая большая из них - портрет Смерти. На стене, по обе стороны от двери расположились звериными когтистыми лапами гротескные канделябры в тяжелых металлических абажурах. И во всем этом мрачном великолепии в самом пустующем, ближайшем к камину углу застыла маленькая рождественская елка. Джером сидел в кресле, напротив камина и медленно потягивая горячий чай с жасмином смотрел в огонь. На коленях лежал любимый томик «Рождественских историй» Диккенса, у ног тихо посапывая, спал Вайби.
Раньше, когда сторожем был Бернард, здесь было пусто. Сторожка внутри выглядела мрачно и уныло. Голые серые стены, обросшие по углам паутиной, старый почерневший камин и неизвестно откуда проникающие сквозняки. Из мебели только кровать, старый прогнивший стол и скрипучий стул.
Эх, этот пройдоха, Бернард! Говорят, еще при жизни он был хитрым и изворотливым сухарем, сущим вруном и болтуном. А смерть его и вовсе скорежила. Призраком он конечно не стал. Стать призраком – удел благородных. Из Бернарда вышел мертвяк. Смерть его вконец иссушила, сгорбила и озлобила. И уж тем более не стал он молчаливее и честнее. Но зато остепенился. Перестал искать приключения на свою омертвелую голову. Все чаще оставался один, скрывался от всех, прятался. Иногда его можно было увидеть бредущего по темной пустой улице и говорящего с самим собой. Вот и решили Старейшины отправить его в самый отдаленный и пустующий район Сноувитвиля, в маленькую сторожку у самых ворот, и заодно поставили на должность сторожа. Бернарда уговаривать не пришлось, он и рад был подальше от всех отселиться.
Здесь, внутри сторожки была одна только маленькая комната. Пустая, но при желании любой живущий в ней сторож мог неплохо ее благоустроить, или хотя бы расположить ее для скромного жительства. Любой, но не Бернард. Ему уют и порядок были не к чему. Камин, кровать, стол и стул. Вот все, что было в сторожке когда в нее вселился Бернард. Так в ней все это и осталось, когда спустя семь лет в рождественскую ночь Бернард исчез. Просто исчез и все. И никто его с тех пор в Сноувитвиле больше не видел. А новым сторожем поставили тихого добряка Джерома.
И как только в сторожке поселился Джером, этот дом изменился. Новый сторож благоустроил ее изнутри так, что из угрюмого покосившегося домика, сторожка стала уютной и милой даже снаружи. Когда заходил к Джерому кто-нибудь из его знакомых, удивлению гостя не было предела. Еще в бытность здесь Бернарда, сторожка была известна каждому мертвому Сноувитвиля. И прежде всего, известна своей сыростью, грязью и вонью. Теперь же любой зашедший увидел бы приятно обставленную комнату, уютную и хорошо прибранную. Из когда-то пустынной и заросшей паутиной коморки комната превратилась в маленькую библиотеку.